Закон об оскорблении чувств НЕВЕРУЮЩИХ граждан Российской Федерации.

Nad Land, дурак ты дурак. Если христиане верят в то, что спасение во Христе и являются рабами Божьими, то атеизм - это вера в то, что человек вправе сам решать свою судьбу, и для этого не требуется за кем то идти на поводу или быть чьим то рабом. И пох, существует Бог или нет.

Как всегда всё с ног на голову поставил мутный чувак.

sergey--, нет. Я верю в Бога моего Создателя и Иисуса Христа, моего Спасителя. Но это я. И этого меня не лишит никакой закон. Вы не верите. Вас этого так же не лишит никакая проповедь. Поэтому такой закон не нужен. Так можно дойти до чего угодно.

Nad Land, ты какой-то странный!Сначала пишешь,потом сразу удаляешь,а тебе отвечают на твои сообщение
Руки быстрее мозга что ли работают?

puzirik, Руки быстрее мозга что ли работают?
это вы про картинку, где мышь левой рукой ?

sergey--, оставляю запас на веру в лучшее

puzirik, наша страна живет только на чувстве юмора и жизнерадостном настроении.
когда не воюет.
не смотря на множество законов, противоречащих здравому смыслу.

eugene.artemov, а странно ведь - закон светский регулирует верующих

vatman, это вы копьем пошалили ????
Пехотинцы каппадокийской когорты отдавили в стороны скопища людей, мулов и верблюдов, и ала, рыся и поднимая до неба белые столбы пыли, вышла на перекресток, где сходились две дороги: южная, ведущая в Вифлеем, и северо-западная ? в Яффу. Ала понеслась по северо-западной дороге. Те же каппадокийцы были рассыпаны по краям дороги, и заблаговременно они согнали с нее в стороны все караваны, спешившие на праздник в Ершалаим. Толпы богомольцев стояли за каппадокийцами, покинув свои временные полосатые шатры, раскинутые прямо на траве. Пройдя около километра, ала обогнала вторую когорту молниеносного легиона и первая подошла, покрыв еще километр, к подножию Лысой Горы. Здесь она спешилась. Командир рассыпал алу на взводы, и они оцепили все подножие невысокого холма, оставив свободным только один подъем на него с Яффской дороги.

? А дьявола тоже нет? ? вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.

? И дьявола…

? Не противоречь! ? одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.

? Нету никакого дьявола! ? растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, ? вот наказание! Перестаньте вы психовать.

Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.

? Ну, уж это положительно интересно, ? трясясь от хохота проговорил профессор, ? что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! ? он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность ? раздражился и крикнул сурово: ? Так, стало быть, так-таки и нету?

? Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, ? бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, ? вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города…

План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.

? Позвонить? Ну что же, позвоните, ? печально согласился больной и вдруг страстно попросил: ? Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.

? Хорошо, хорошо, ? фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца, устремился к тому выходу с Патриарших, что находится на углу Бронной и Ермолаевского переулка.

А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел.

? Михаил Александрович! ? крикнул он вдогонку Берлиозу.

Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет. А профессор прокричал, сложив руки рупором:

? Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?

И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано. Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые? Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить!

Его быстро разъяснят!

И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше.

Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки.

Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.

? Турникет ищете, гражданин? ? треснувшим тенором осведомился клетчатый тип, ? сюда пожалуйте! Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра… поправиться… бывшему регенту! ? кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский свой картузик.

Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись "Берегись трамвая!".

Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.

Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.

Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева ? он уже не сообразил, ? позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул ? "Неужели?.." Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно.

Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза.

eugene.artemov, это норма для нормального человека - ваше поведение.
а наличие закона говорит о сумасшествии системы.